На Васильевском острове в Петербурге он жил уже давно. Например, он пережил блокаду и чудом уцелел – в него не попал снаряд или бомба, его почему-то не срубили на дрова суровейшей зимой 1941-го и очень холодной 1942-го. Не меньше ему повезло и в том, что при восстановлении города после войны многие дворы переделывались, старые и больные деревья спиливали, чтобы заменить их молодыми, но его это не коснулось – в тот момент он не был ни старым, ни больным. В общем-то, и сейчас он не был таковым. Но самое главное, что он сохранил – это интеллигентность и воспитанность настоящего петербуржца. Мало кто знал, как много он пережил – он никогда не козырял этим, никогда не упрекал тех, кто не пережил того же. С ним рядом всегда было хорошо и легко...
Далее
Всю свою жизнь она прожила в деревне и ни одна ее веточка, ни один лист никогда не покидали этих пределов. Все ее семена падали в эту землю, и эта же земля некоторым из них давала жизнь. Много горя видела она на своем веку, много боли испытала. Но взгляд ее кроны по-прежнему оставался молодым, энергичным, даже задорным. Более молодые деревья вокруг и белой завистью завидовали ей, и учились у нее этому удивительному качеству. Многие спрашивали совета или жаловались на жизнь, и никого ни разу она не прогнала, не осудила. За что всегда вокруг нее был слышен почтенный шелест:...
Далее
...
Далее
Он был самым веселым растением в лесу, самым оптимистичным и жизнерадостным, и всегда умел развеселить хорошей шуткой или просто счастливой улыбкой. Ничем особо, на самом деле, он не выделялся среди соседей – не был удачливее, или здоровее и пр. Но отношение к жизни, умение радоваться солнцу, теплу, птицам, дождю… одним словом, миру – это было заразительно и притягивало к нему всех без исключения. Он был душой компании и его искренне...
Далее
...
Далее